27 лет назад произошел один из самых страшных терактов в истории России
Кладбище — место, чтобы оплакивать и вспоминать. Но кладбище — не место, чтобы умирать.
За всю советскую и российскую историю на погостах случалось разное. Но не было трагедии страшнее, чем теракт 10 ноября 1996 года. На Котляковском кладбище Москвы прогремел страшный взрыв. 14 человек погибли, 26 получили ранения.
Бомба была заложена около могилы председателя Российского фонда инвалидов войны в Афганистане Михаила Лиходея (его взорвали в лифте многоэтажного дома в Ореховом проезде двумя годами раньше). Устройство активировали в момент, когда друзья, знакомые и группа журналистов пришли помянуть погибшего.
Но 10 ноября было не просто годовщиной со дня смерти Лиходея. Это был День милиции.
Министр внутренних дел России Анатолий Куликов заявил: «Я просто возмущен. Эти подонки бросили вызов. Вызов принят. Я поставил задачу оперативным службам раскрыть это дерзкое и по своему масштабу, и по выбранному времени преступление. Прошу население Москвы оказать помощь».
Следствие, однако, было нескорым, а приговор вынесен лишь в конце 2003 года. Тогда, по сути, единственный обвиняемый — Михаил Смуров — получил всего 14 лет (по году за каждого убитого). Он уже освободился из колонии в Чувашии в 2014 году и живет в Московском регионе.
Обозреватель «МК» в рамках проекта «Тайны Фемиды» изучила архивные материалы котляковского дела.
Как герои войны становились бандитами
Мосгорсуд. Архив. Томов дела о взрыве на Котляковском кладбище так много, что их привезли на нескольких тележках. Но почти на всех папках стоит одна фамилия — Смуров. И тем удивительнее, что в действительности он во всей этой истории всего лишь пешка.
Главная фигура — полковник Валерий Радчиков. Человек со сложной, интересной судьбой, лишившийся в Афганистане обеих ног, но продолживший воевать на протезах (за это его называли «вторым Маресьевым»). В материалах дела он назван: «Инициатор создания Российского фонда инвалидов войны в Афганистане РФИАВ». Он же был и первым председателем фонда.
Вторая фигура — подполковник Михаил Лиходей. Тоже инвалид афганской войны, лишившийся в бою глаза и ноги. Он поддерживал Радчикова, помогал ему с фондом. Но все это до той поры, пока не выяснилось, что РФИАВ стал заниматься «темными» делами. Лиходей на очередной конференции обвинил Радчикова в злоупотреблениях, растрате и дискредитации фонда. В результате возмущенные инвалиды-афганцы переизбрали председателя. Место Радчикова занял Лиходей. Это произошло 29 августа 1993 года. А уже через месяц на Лиходея и его заместителя Трахирова напали неизвестные. Но тогда оба отделались легкими травмами.
Из обращения на имя руководителя Администрации Президента Филатова А.А. (в материалах дела):
«Доводим до вашего сведения, что Радчиков решению конференции не подчинился, печать и дела не сдал, а оставшиеся к тому времени на счету фонда 300 миллионов бесследно исчезли».
Лиходей и его заместитель Трахиров обращались в разные инстанции, пытаясь остановить Радчикова, который продолжал от имени фонда заключать договора, используя старые бланки и печати. Правоохранительные органы отказывали в возбуждении уголовного дела. А самому Лиходею намекали, что лучше оставить Радчикова в покое. Но тот не услышал.
10 ноября 1994 года Лиходей и его охранник погибли в результате взрыва в лифте (устройство было вмонтировано в переговорное устройство диспетчера, активировано дистанционно).
Место погибшего занял Трахиров. И ровно через два года, 10 ноября 1996-го, он погиб на Котляковском кладбище, куда пришел с другими помянуть товарища.
Уголовное дело, как следует из материалов, было возбуждено в день взрыва. Но в нем сразу идут отсылки к двум другим делам, которые появились раньше. Первое — об убийстве Лиходея. Второе — о мошенничестве и хищении 2,5 миллиона долларов из фонда.
В обоих фигурирует Радчиков.
Передо мной постановление о возбуждении уголовного дела по факту хищения и мошенничества от 3 октября 1996 года.
«Фонд под руководством Радчикова израсходовал 900 миллионов рублей, из них лишь 221 миллион непосредственно на медицинскую и социальную помощь инвалидам-афганцам…»
В документе сказано, что сотрудники аппарата фонда с семьями бесплатно отдыхали в санатории, тратили деньги на рестораны и в целом красивую жизнь. Гуманитарная помощь, которая поступала фонду, передавалась не инвалидам, а перенаправлялась неким фирмам. Часть средств фонда почему-то была отдана в кредит коммерческим структурам, а те их не вернули.
«Указом президента от 22.12.1993 года и положением, разработанным Минфином и Государственным таможенным комитетом, фонд освобожден от уплаты таможенных платежей, но при условии оплаты контрактов непосредственно со счетов фонда. Однако фактически всю деятельность по импорту-экспорту товаров фонд передал организациям-посредникам».
К постановлению прилагается справка, которая подтверждает хищение 2,5 миллиона долларов. В ней говорится о поручении Радчикова перевести деньги на счет некой английской компании якобы за оказание услуг. И тут же письмо из Интерпола, где говорится, что подобной фирмы в Великобритании не зарегистрировано, а указанный в поручении на перевод денег адрес является просто «почтовым ящиком». То есть 2,5 миллиона долларов просто исчезли.
И здесь стоит дать небольшое разъяснение. С войны в Афганистане вернулись инвалидами около 50 тысяч человек. Военные травмы были страшные (многие лишились зрения или слуха, конечностей), людям требовалась реабилитация. Но средств на это в стране не было.
У ветеранов-афганцев не было жилья и работы. После того как они захватили почти 300 квартир в новых домах в Екатеринбурге и устроили там осаду (обнесли территорию колючей проволокой, выставили посты с автоматами), президент Борис Ельцин принял роковое решение. Своим указом он разрешил инвалидам самим зарабатывать на ввозе товаров в страну. Но баснословные деньги заработали не они, а бандиты.
Впрочем, часть афганцев, не найдя себя в мирной жизни, объявилась в настоящих ОПГ, которые были более жестокими, чем уралмашевские и солнцевские. Похоже, что случай с Радчиковым был именно таким. В материалах дела он часто проходит как «лицо, уголовное дело в отношении которого прекращено в связи со смертью». Радчиков погиб в ДТП в 2001 году.
А роковой указ президента (точнее, его копия) хранится в материалах дела о теракте на Котляковском кладбище.
А в воронке — свежий «МК»
«Я принял решение праздничный концерт по первому и второму каналам отменить. Я думаю, наши люди, россияне, это поймут». Это речь премьер-министра Виктора Черномырдина, с которой он выступил по телевидению в день трагедии.
Черномырдин не был на месте теракта. Но кадры оттуда облетели всю страну. На них, правда, не было видно всего ужаса (журналистам не дали снимать вблизи от эпицентра взрыва, а дронов тогда еще не существовало). А вот в материалах дела фотографий «из самого ада» десятки, и они занимают почти целый том.
На месте взрыва — воронка шириной 3 метра 75 см и глубиной 1 метр 10 см (это точные цифры, записанные в протоколе осмотра места происшествия). Внутри виднеются сохранившаяся бутылка кока-колы, пластиковые тарелки (взрыв прогремел, когда люди подошли к столу, на котором стояли выпивка и закуска, — помянуть по традиции) и бумажки. В протоколе осмотра сказано, что это расчетные книжки по оплате электроэнергии, квитанции об оплате коммунальных услуг — то есть то, что было в карманах погибших.
А вот еще цитата из протокола осмотра: «На дне воронки большое количество лоскутов материи белого и черного цветов, полиэтиленовый пакет, в котором находится газета «МК» от 10.11.1996 года, и мужская кепка черного цвета. Левее воронки находится могила Лиходея. У западного края два трупа».
Эпицентр взрыва (судя по фото и схеме, которая тоже есть в деле) располагается ближе к пустырю, чем к участку №65, на котором и была могила Лиходея.
Я продолжаю изучать фото из дела. Ничего страшнее, признаюсь, не видела.
Из материалов дела: «На расстоянии 14,5 метра от воронки на высоте от 5 до 12 метров обнаружены части тел 15 человек…» И далее перечисляются фамилии.
Как говорят, некоторые родные погибших замечали потом при захоронении, что у тела их близкого как будто бы не та рука… Но многие гробы были закрытыми.
Среди погибших были вдова Лиходея и несколько его родственников, Трахиров, ряд работников фонда и журналистка программы «Аты-баты» Мария, которая приехала снять поминки. Едва выжил отец Лиходея, полковник-ракетчик Александр Михайлович. Он вспоминал, как очнулся и увидел женскую руку. По рукаву куртки он понял: это рука невестки. У самого Александра Михайловича практически ничего не осталось от лица. Но зато — живой!
Остался жив мальчик Ринат, который пришел на поминки с папой (тот тоже выжил). Но травмы повлекли «неизгладимое обезображивание лица», «речь и память у него отсутствуют на 85%, не видит один глаз, передвигается самостоятельно, но учиться в обычной школе не может».
Выжили в этой трагедии почти 30 гостей поминок, но многие остались без конечностей, несколько человек ослепли и оглохли. Совсем не пострадали только те, кто в момент взрыва отошел к другой могиле. Судя по материалам дела, некоторые из них могли знать о возможном теракте и специально удалились на безопасное расстояние. Если это так — то звучит чудовищно.
Показания выжившей женщины:
«Я работала в фонде на разных должностях. Вместе с мужем (он погиб в результате взрыва. — Авт.) приехала на Котляковское кладбище, где проводились панихида и поминки по бывшему руководителю. Мы переставили стол ближе к асфальтовой дорожке, стали накрывать.
Потом был митинг, на котором выступил Трахиров. Во время поминок ко мне подошел К., попросил дать бутерброды, чтобы накормить водителей. Я обратила внимание, что у него дрожали руки, хотя он говорил, что был трезв… Непосредственно перед взрывом я стояла около стола (женщина выжила, но получила серьезные травмы. — Авт.). Примерно минут через 15–20 после взрыва я заметила трех человек, которые подошли со стороны пустыря. Они шли к месту взрыва хладнокровно, руки держали в карманах. Я обратилась к ним за помощью, но они прошли мимо, практически не отреагировав на мои просьбы».
Экспертиза показала: теракт был совершен самодельным взрывным устройством. Заряд тротила не менее 4 кг и не более 31,5 кг. При этом устройство было приведено в действие дистанционно. «Максимальная дальность управления данным приемником на срабатывание СВУ в городских условиях составляет около 50 метров». Сам этот приемник нашли, на нем 20 следов рук, 19 из которых непригодны для идентификации. Но у следствия были подозреваемые.
Явки и неявки с повинной
В ходе расследования под подозрение попали трое (им же и было предъявлено обвинение) — Радчиков как организатор взрыва, а Анохин и Смуров как исполнители.
Все трое — ветераны-афганцы. Их арестовали в 1997 году, и два года они провели в СИЗО, пока шло следствие.
Первым рассказал об обстоятельствах теракта Анохин. Он подробно описал, как Радчиков обратился к нему с просьбой об устранении Трахирова, поручил привлечь кого-то из знакомых. Ну а ему уже на ум пришел Смуров. Анохин заявил, что он хоть и согласился на убийство и даже вел слежку за Трахировым, но дважды докладывал Радчикову о невозможности исполнения задуманного (слишком опасно, могут пострадать невиновные люди). После этого якобы Радчиков пригрозил, что расправится с самим Анохиным и членами его семьи.
Андрей Анохин
Вслед за Анохиным написал явку с повинной и Смуров (правда, через какое-то время он заявил, что сделал это якобы под пытками).
Из материалов дела:
«4 мая 1997 года Смуров обратился с заявлением на имя Генерального прокурора Российской Федерации о явке с повинной. В своем письменном обращении к прокурору подсудимый сообщил об обстоятельствах осуществления им и Анохиным взрыва на кладбище, рассказал о взаимоотношениях с Анохиным.
От последнего ему стало известно, что некто Трахиров не по праву занял место председателя фонда. Анохин предложил ему участвовать в ликвидации этого человека, передав ему $10 000 США. С августа 1996 года они с Анохиным ездили по предполагаемым местам пребывания Трахирова, выбирая методы его ликвидации. При этом Анохин предлагал использовать стрелковое оружие либо подрыв автомобиля.
После того, как Анохин узнал, что Трахиров будет участвовать в поминках по погибшему Лиходею, было принято решение о месте его ликвидации. В этом заявлении Смуров сообщил сведения прокурору о подготовке к преступлению, месте и времени закладки взрывного устройства. Описал характерные особенности радиоуправляемого устройства и провода, который использовался при подрыве.
5 мая 1997 года подозреваемый Смуров с применением видеозаписи и в присутствии защитников был допрошен по обстоятельствам, изложенным в написанном им 4 мая 1997 года заявлении о совершенном преступлении. При этом Смуров в присутствии двух защитников подтвердил добровольность написания этого заявления и дал подробные зафиксированные на видеозаписи показания об обстоятельствах совершения взрыва на Котляковском кладбище гор. Москвы.
В частности, Смуров сообщил следствию, что с Анохиным он познакомился в 1979 году в гор. Фергане при прохождении службы в армии. Впоследствии в 1979–1981 гг. он проходил совместно с ним службу в составе ограниченного контингента войск в Афганистане. После демобилизации, в 1992 году, он возобновил отношения с Анохиным, и между ними сложились товарищеские отношения…
Этого же числа, 5 мая 1997 года, после проведения допроса был проведен следственный эксперимент с применением видеозаписи, в ходе которого Смуров в присутствии своих адвокатов в подтверждение своих показаний указал тайник, оборудованный им в подвале своей дачи, расположенной по адресу: Московская область, Раменский район, пос. Родники, ул. Центральная, д. 16. В тайнике были обнаружены 8 тыс. долларов США 100-долларовыми купюрами в банковской упаковке с идущими по порядку номерами купюр.
При этом Смуров еще раз подтвердил, что это часть денег, полученных им от Анохина за убийство Трахирова».
А еще были следственные эксперименты на кладбище. Смуров указал на асфальтированный участок на пустыре напротив могилы Лиходея как на место, где была заложена взрывчатка. Пояснил, что яму под устройство они копали лопатой, найденной на кладбище на могиле некой Варвары на участке №80. Рассказал, что закладку взрывного устройства и прокладку провода (длиной 5 метров на глубине 2–3 см) они с Анохиным сделали вечером 9 ноября 1996 года. «Анохин шел впереди и прокладывал провод поверх грунта, а я шел сзади и притаптывал его ногами».
В день теракта Смуров и Анохин приехали в 9 утра (знали, что мероприятие намечено на 11 часов). Проверили сохранность заложенного взрывного заряда и проводов. Момент подрыва выбирал и потом нажимал кнопку, судя по материалам дела, «разыскиваемое органами следствия лицо». Речь об Анохине — его задержали только в 2003 году.
«Радчиков (на стадии следствия он содержался в спецблоке «Матроской Тишины». — Авт.) виновным себя не признал, утверждал, что Анохин его оговорил из личной неприязни». А потом и вовсе отказался от дачи показаний.
Знаете, что подвело Смурова помимо прочего? Его норковая шапка! На деталях взрывного устройства и проводах были обнаружены волоски меха, которые оказались полностью идентичны тем, что были на его головном уборе.
Москва. 1998 год. Указание заместителя Генерального прокурора Катышева: «Выделить в отдельное производство уголовное дело по обвинению Радчикова, Анохина и Смурова в убийстве Трахирова и других».
Окружной военный суд изначально в 2000 году оправдал всех троих. Судьей был тот самый Сердюков, который опустил на свободу и обвинявшихся в убийстве нашего коллеги, журналиста «Московского комсомольца» Дмитрия Холодова.
Президиум Верховного суда это решение отменил. Пересматривал дело уже Мосгорсуд в 2001 году. К тому времени Радчиков умер, Анохин был в розыске. Так что на скамье подсудимых оказался лишь Смуров. Он настаивал: признательные показания давал под воздействием не только физического и психического давления, но и препаратов.
К заявлению Смурова отнеслись со всей ответственностью и даже провели почерковедческую экспертизу. Та показала: явки с повинной он писал не под воздействием каких-либо веществ, а в своем обычном состоянии. Возлюбленная (после они поженились) Смурова тоже сказала, что свидания ей давали неоднократно, на них он вел себя естественно, внешний вид и речь были нормальными.
Изначально Смурову вменялось не просто убийство двух и более лиц, а «убийство в связи с выполнением потерпевшими своего общественного долга». А за это полагается пожизненный срок. Но потом квалификацию убрали. Фемида в итоге приговорила Смурова к 14 годам колонии. Причем его арестовали в зале суда — он был на тот момент под подпиской о невыезде.
Но даже с таким мягким, по сути, приговором афганец не согласился и обращался в высшие инстанции, в том числе в Конституционный суд.
В январе 2004 года Смуров получил копию своего приговора, находясь в СИЗО №3, о чем в деле есть его расписка. А еще там лежит интересная справка: «Во исполнение приговора в отношении Смурова вещественные доказательства — 2 автомата, пистолет, пистолет-пулемет самодельный, патроны и части оружия — переданы на склад и уничтожены технической комиссией ГУВД Москвы 27 апреля 2004 года».
Отбывать наказание Смурова отправили в колонию, которая располагается в поселке Лапсары Чувашской Республики.
28 июля 2014 года Михаил освободился. Что касается Анохина, он был приговорен к 15 годам, срок тоже давно отбыл, но вскоре снова попал за решетку. Сегодня, по некоторым данным, он может быть в зоне СВО.
Сразу после теракта в программе «Итоги» по НТВ показали главу МВД, который заявлял: «Вызов брошен. Вызов принят». На что ведущий заметил: «Отдавая должное министру за решимость сделать все для раскрытия преступления, нельзя не заметить, что ни один из громких террористических актов — убийство журналистов Холодова и Листьева, священника Меня, личного врача премьера Черномырдина и многие другие — до сих пор не раскрыт».
Можно ли считать взрыв на Котляковском кладбище раскрытым? Это решать вам, дорогие читатели.
Благодарим за содействие Московский городской суд.
Источник: www.mk.ru